Русский символизм в Венесуэле

Статья посвящена творчеству и педагогической деятельности в Венесуэле русского художника Николая Алексеевича Фердинандова, годы жизни 1886 – 1925.  Хронологические рамки охватывают искусство Венесуэлы начала 20 века, когда происходит формирование национальной художественной школы этой страны.  Николай Алексеевич Фердинандов практически не известен на Родине, однако его имя знакомо историкам искусства Латинской Америки, а работы автора входят в состав постоянной экспозиции Галереи Национального Искусства Каракаса, куда живописец, график, ювелир эмигрировал в 1918 году.

К началу XX века Венесуэла была преимущественно аграрной страной, искусство которой в целом имело колониальный характер.  До XIX века основными жанрами были произведения религиозного содержания и портреты, а главными заказчиками выступали церковь и государство.  С 1849 года в Каракасе существовала Академия изящных искусств, появляется исторический жанр.  Отметим, что основные достижения и открытия в искусстве XIX века оставались пока неизвестными в Венесуэле.  Только с начала XX века страна начинает приобщаться к европейской культуре,самых успешных учеников Академии стали посылать в Европу, преимущественно во Францию и Испанию, где они открывают для себя романтизм, импрессионизм, постимпрессионизм и другие новые направления в искусстве.

После «освободительной революции» под руководством Кастро в Венесуэле прекращаются гражданские войны.  Наступает долгий период спокойствия.  В 1917 году в экономической жизни появляется новое действующее лицо – нефть, - что способствует резкому изменению экономической и социальной картины в стране.

В 1918 году в Каракасе выставляются румынский художник-импрессионист Самус Муцнер, и венесуэлец Эмилио Боджио, проживший долгие годы в Европе.  Оба художника представили зрителям неизвестную им ранее живопись.  Венесуэльцы познакомились с импрессионизмом – направлением, которое уже стало классикой в Европе, но для Латинской Америки того периода казалось революционным.

В этом же 1918 году в Каракас приезжает русский живописец Николай Алексеевич Фердинандов и активно включается в культурную жизнь столицы, открывая для них еще одну новую страницу - символизм.  Символизм как литературное направление завладел воображением Николая Фердинандова еще в студенческие годы, в это же время студент знакомится с живописными работами «мирискуссников» и «голуборозовцев», чуть позже будет посещать мастерские членов группы «Наби» во Франции, и в зрелом возрасте останется символистом, не только в творчестве, но и в образе жизни.  По прибытии в Венесуэлу в 1918 году Николай Алексеевич Фердинандов уже был зрелым мастером, великолепно знакомым с традициями как русского, так и западноевропейского символизма.  Он показал каракасским художникам неизвестную им ранее живопись, собрал вокруг себя группу последователей и учеников, которые были очарованы его личными качества, попали под магнетизм его философии и мировоззрения.

Он присоединяется к «Обществу изящных искусств», кружку талантливых живописцев и художественных критиков, покинувших Академию. Фердинандов организует ряд совместных и персональных выставок.  В 1921 году на персональной выставке в Каракасе, помимо прочего, художник представляет на суд зрителя проекты сценографии к пьесе Мориса Метерлинка «Синяя птица». Значение этой программной для символистов пьесы для Николая Фердинандова было огромным, и он обращался к ней всю жизнь. 

Произведения произвели на публику сильнейший эфект.  В настоящее время в Галерее Национального Искусства Венесуэлы хранится четыре театральных эскиза к «Синей птице», датированные 1921 г.  «Лес» - один из самых загадочных и зловещих эпизодов пьесы – решен в темно-синих тонах.  Кипарисы как занавес расступаются перед зрителем и перед героями пьесы, и мы видим огромное раскидистое дерево на переднем плане, которое становится центральной осью композиции.  Оно преграждает дорогу искателям птицы счастья.  Остальные элементы пейзажа решены практически симметрично относительно центральной оси.  Интересно, что Фердинандов вводит в лесной пейзаж не только экзотические и фантазийные растения, но и русские ели и вязы, не известные жителям Венесуэлы.  Важно также остановиться на эскизе к сцене «Королевство будущего», который тоже решен в сине-голубых тонах.  Перед нами три галереи, образованные двумя рядами колонн и сводчатыми перекрытиями.  Не ясно, толи это сказочный подводный мир, толи небесное пространство: на стенах за колоннами угадываются блики от воды, на потолке мерцают звезды.  Ритм колонн и светотени арочных пролетов уводят взор зрителя к заднему плану, где на горизонте встает луна.  Эскиз отличает удивительная архитектурная точность и гармоничность композиции, и в этой связи уместно вспомнить обучение Николая в архитектурных классах МУЖВЗ и ВХУ ИАХ.

Тема поиска счастья и символистская концепция «двоемирия», главные в пьесе бельгийского символиста, всегда были близки художнику.  Фердинандов часто отправлялся в продолжительные и далекие путешествия: на Ближний Восток, в Европу, В США, в Латинскую Америку.  Возможно, это отчасти было обусловлено поиском места для свободного творчества, а также, для гармоничного и счастливого существования, это программное бегство из мира цивилизации, прагматичной, бездушной, подавляющей духовные силы человека.  Пьеса «Синяя птица» также утверждает бережное отношение ко всему, существующему на земле: Хлеб, Сахар, Вода становятся одушевленными и могут общаться с маленькими путешественниками.  Мистическое отношение художника ко всему: природе, природным явлениям, вещам, которые нас окружают, отмечает художественный критик и современник Николая Фердинандова Энрике Планчарт[1]. Цитата:  «Художник стремится проникнуть в суть вещей, создать изображение не существующего в природе реалистичного пейзажа, а другую реальность, скрытую за грубой оболочкой обыденного мира.»  конец цитаты.  Символистское мировосприятие, которое находит свое воплощение в работах классика этого направления Мориса Метерлинка, во многом описано самим бельгийским поэтом и драматургом: «Его душа образует свечение вокруг его тела»… «это загадочный и странный человек…».  Эти строки, по мнению Планчарта, великолепно характеризуют Николая Фердинандова. 

В 1900 годах в русской литературе складывается тип художника-символиста.  Творческие судьбы мастеров символистской живописи, таких как Врубель, Борисов-Мусатов, Бакст мифологизировались, сознательно «очищались» от злобы, как отмечает Г.Ю.Стернин[2], что произошло, в том числе, благодаря усилиям Блока, Брюсова, Андрея Белого и Вячеслава Иванова.  Так происходит поиск места для пластических искусств в системе философских и художественных концепций символизма.  Следует отметить, что спустя почти четверть века творческая судьба Николая Алексеевича Фердинандова будет восприниматься современниками и критиками в том же ракурсе: она обрастет мифами, некоторые факты будут опущены.  Сам художник во многом способствовал такому восприятию своей личности.

Для работ Фердинандова зрелого периода, созданных в Венесуэле, характерно выраженное декоративное начало, это живописные произведения, сочетающие принципы станковизма и монументальности (картина-гобелен, картина-панно) с преобладанием элегической, мистико-иносказательной тематики, что было присуще и работам членов объединения "Голубая роза".  Ноктюрн «Пьеро и Коломбина» 1919 г.  Отметим, что для мастеров «Голубой Розы» - Сапунова, Судейкина - органичным стал переход в область театрально-декорационного искусства.  И в этой связи уместно упомянуть сценографические опыты Николая Фердинандова: проекты к «Пэру Гюнту», а также работы на тему «Комедии дель Арте».  Персонажей ноктюрна «Карнавал. Фантазия» 1919 года мастер переносит в фантастический тропический лес, который украшен китайскими красными фонариками.  Вертикальное произведение композиционно построено по принципу пирамиды, где на переднем плане Герой и Героиня в венецианских масках смотрят прямо на зрителя, а из-за них, друг над другом, выглядываю Арлекин, Коломбина и Пьеро.  Фантастические экзотические цветы и лианы оформляют передний и средний план, а ваза с хризантемами, изображенная за главными персонажами, является центром композиции.  (10) Хризантема становится главной темой и в эскизе к вееру, выполненном в начале 1920-х годов.

Влияние Эль Русо, как стали называть художника в Латинской Америке, на членов «Общества изящных искусств», в который входили литераторы, музыканты и художники, было огромным.  Несмотря на то, что многие из них были уже сложившимися мастерами, незаурядная личность Феридинандова, его опыт и твердые философские убеждения не могли не заинтересовать интеллектуалов Каркаса.  Фигура Николая Алексеевича дала новый импульс для творчества многих известных культурных деятелей (что отмечено также в статье венесуэльского историка искусств Кармен Парра де Вальяни «Магическое влияние Николая Фердинандова»[3]). Во время выставок, организованных Эль Русо, в зале всегда звучала музыка, которая была не просто сопровождением, а одним из главных действующих лиц - приближала к границе реального и метафизического.  Фердинандов прекрасно играл на фортепиано как классические, так и современные пьесы.  Особенно любил Скрябина, чьи произведения воспринимались как медитация, как месса.  Музыкальные опыты Фердинандова и его учеников не ограничивались концертами в студии – из мемуаров известно, что молодые художники устраивали концерты на побережье на закате солнца. 

Одним из самых экстравагантных мероприятий, организованных Фердинандовым, был концерт на кладбище «Дети Бога», живописный образ которого Николай Алексеевич изобразил в серии акварелей.  Такого рода музыкальные опыты были частым явлением в кругу символистов.  Музыка воспринималась как медитация, как молитва.  Музыкальное представление на кладбище, особом месте, где небо встречается с землей, помогло Эль Русо не только завоевать большую популярность среди каракасских интеллектуалов, но и дало новый импульс их творчеству. 

Такое светопреставление заставляет провести аналогию с философскими опытами М.Матюшина: неразрывная связь музыки и природы, «расширение» зрительных возможностей художника, воздействие на все органы чувств. 

Фердинандов оказал значительное влияние на художников Монсанто, Рафаэля Монастериоса и решающую роль сыграл в творческой судьбе Армандо Реверона.  Эти живописцы впоследствии станут одними из ведущих мастеров Венесуэлы.  И если влияние других иностранцев, импрессионистов Муцнера и Боджио, скорее сводилось к живописной технике, то влияние Фердинандова было определенно философским, так как открывало им загадочный мир символизма.  Для всех художников «Общества изящных искусств» главной целью было создать истинно венесуэльскую живопись, уловить свет и колорит креольского пейзажа.

Именно с этой целью в конце 1910-х годов Николай Фердинандов и молодой венесуэльский художник Рафаэль Монастериос уезжают почти на год из столицы в городок Порлармар, где они пишут и разрабатывают идею создания «Плавучей академии художников» для воплощения мечты о свободном творчестве без ограничений.  Очевидно, что созерцательность, определенный мистицизм пронизывают работы обоих живописцев.  Впоследствии Монастериос станет одним из самых видных мастеров Венесуэлы, его работы войдут во все значительные  государственные и частные коллекции в Латинской Америке.  Не только в ранних, но и в более зрелых работах автора можно отметить черты символизма: медитативные пейзажи выполнены в приглушенных тонах, человеческие фигуры сливаются с пейзажем и скорее выполняют роль стаффажа. 

Фердинандов прожил в столице Венесуэлы всего три года, но за это время он проявился как талантливый живописец, архитектор, как художник – график.  Нельзя забывать про переводческие опыты Фердинандова, а он впервые открыл венесуэльской публике работы Льва Толстого, Федора Достоевского и Леонида Андреева.  Но наибольшее значение имела, несомненно, его философская и мировоззренческая позиция, которая отражалась и на художественном методе автора, который он привил членам «Общества изящных искусств».

В начале ХХ века живописная школа Венесуэлы совершила большой рывок и, в том числе, благодаря русскому живописцу Николаю Фердинандову в 1920-е годы происходит формирование национальной школы живописи, а талантливые молодые мастера Венесуэлы сумели за очень короткий срок приобщиться ко многим достижениям мировой культуры и выработать свой стиль, обрести свое лицо на мировой культурной арене.  Николай Алексеевич Фердинандов стал первым символистом в Венесуэле.  И хотя на Родине о художнике известно очень мало, его произведения входят в состав постоянной экспозиции Галереи Национального Искусства Каракаса, а в 2011 году в рамках недели России в Венесуэле прошла персональная выставка художника из фондов Галереи, что подчеркивает особый высокий статус Николая Алексеевича Фердинандова в Латинской Америке.

Таким образом, Николай Алексеевич Фердинандов замыкает круг выдающихся русских художников-эмигрантов, внесших значительныq вклад в развитие национальных художественных школ стран Латинской Америки

Маполис Анна Дмитриевна

Искусствовед
по материалам доклада  на Международной научной конференции
"Символизм как художественное направление: взгляд из XXI века"
(15-18 апреля 2012 г.)

---

[1] Planchart Enrique.  Nikolas Ferdinandov (1920) Caracas // Nicolas Ferdinandov : El Ruso / Compilacion y notas de Konstantin N. Zapozhnikov. – Caracas, 1988. Стр. 15-19

[2] Стернин Г.Ю.  Художественная жизнь России 1900 – 1910-х годов.  Москва «искусство», 1988, стр.66

[3] Кармен Парра де Вальяни «Магическое влияние Николая Фердинандова».  Архив Галереи Национального Искусства.  Стр. 2.